Это сейчас манга — японские комиксы про школьников, гигантских роботов и тетрадь смерти. Самому слову — добрых 200 лет, и означало оно сначала “рисунки в стиле ман”. “Ман” обозначает нечто причудливое, прихотливое. Значит, в итоге, манга — это “гротески”, причудливые наброски. Словом — странные забавные картинки. Появились такие рисунки еще в XII веке, задолго до появления слова “манга”. Монах Тоба Сёдзё нарисовал тушью четыре забавных истории об антропоморфных животных, вроде лягушек и зайцев, которые состязаются в борьбе сумо. Вот их и считают основоположниками манги.

Уже сильно позже словечко закрепил художник Кацусика Хокусай, выпустивший 15 томов своих альбомов “Манга Хокусая”. У него это были гравюры в стиле укиё-э, на которых что только ни изображалось: персонажи из японской культуры, мифологии, современный художнику быт… Всего четыре тысячи персонажей и сюжетов. Альбомы назвали “энциклопедией японского народа”.

Но всемирно известными и манга, и укиё-э стали благодаря случайности. В XIX веке это искусство дешевело, шло на спад и гравюры считались дешевыми. Их покупали, чтобы красиво завернуть по-настоящему драгоценный товар — тончайший японский фарфор, отправляемый в Европу.

Однажды в 1856 году французский художник-график Феликс Бракемон, зайдя в гости к своему издателю Огюсту Пуле-Малассису, увидел эту оберточную бумагу с изображениями Хокусая. Художник был поражен непривычностью изображения: плоской перспективой, отсутствием объема, чистотой цветов и бесконечной энергией, исходящей от гравюр. Бракемон познакомил с работами Хокусая своих коллег по богемному кругу. А оттуда они распространились повсюду. Художники-новаторы, такие, как Винсент Ван Гог, Поль Гоген, Обри Бёрдсли и Тулуз Лотрек — восхищались японским стилем и подражали ему: для них в этой декоративной красоте, смелых ракурсах и остроте линий заключалось освобождение от засилья реализма. Другая публика тоже была в восторге от укиё-э, Хокусая и вообще япономании. Писались романы, оперы, даже готовились блюда “в японском духе” и устраивались костюмированные застолья.

Сам Хокусай к этому времени уже умер. А его соотечественники были поражены, что художник заслужил такую славу. С их точки зрения, цветная гравюра на дереве была низким жанром. Французский писатель Эдмон де Гонкур заметил в своей книге о японском искусстве: “Современники Хокусая смотрели на него как на художника, работавшего для забавы черни, художника низшего сорта, произведения которого не достойны внимания серьезных, обладающих вкусом людей. Мне передавал один американский художник о презрительном отношении к Хокусаю со стороны японских художников идеалистического направления. Именно то, что сделало Хокусая одним из наиболее своеобразных художников на свете, помешало ему пользоваться славой на родине. “Словарь знаменитых людей Японии” констатирует, что Хокусай не заслужил у публики признания, так как он посвятил себя изображению повседневной жизни”.